Иерусалимский Поэтический Альманах

ИСААК РОЗОВСКИЙ
 
ЭТОТ ГОРОД, ПОСТРОЕННЫЙ ИЗ МАЦЫ
 
(ИЗ ЦИКЛА "ПОДРАЖАНИЯ И ПОЛЕМИКИ")

Мне эта пристальность претит,
Что всем поэтам с детства люба.
Долой деталь! Она - петит.
Что проку в ней? Что мне Гекуба?

Да, мир подробен. Но деталь
Чужда гармонии небесной.
И даже с этой жизнью пресной
Соизмеряется едва ль.

Поэт, свой глаз преобразив,
Навел его на мир особый,
Однако вещи высшей пробы
Не попадают в объектив.

На центрифуге ремесла
Не отделить нектар от взвеси.
Зато поэзии масла
Значительно теряют в весе.

Наносится метафор крап
Для шулерской игры на ощупь
На бытие в колоде общей -
Так изменяется масштаб...

Но вдруг из мглы, из ничего -
Потоки ярости и шума.
Опальной жизни вещество
Опять захлестывает трюмы.

В нем ил и мутная вода.
В нем нет надежд, как нет различий
В словах людей, в повадках птичьях,
В деталях рыбьего  суда.
 
И лишь тогда средь черных глыб
Строкой поэзии надзвездной
Вдруг озарится берег грозный -
Все оправдает этот всхлип.

Пусть ночь на холмах Иудеи
Лежит, как Божья благодать,
Но как же сладко повторять:
Россия, Лета, Лорелея...
 

ИЕРУСАЛИМ

Этот город, построенный из мацы,
легок. Он может взлететь и повиснуть в небе.
Некто свыше прикажет отдать концы.
Что это значит - подскажет вам каждый ребе.

Каждый ребе с рожденья желает знать,
где фазаны живут и во сколько придет Машиах,
и если правда, что солнце взойдет опять -
то с какого бока, дабы избежать ошибок

в будущем, как и в прошлом. Новый Иисус Навин
не отдает светилу команды "Смирно!"
Да и холмы забыли, что Бог един,
ибо за ними он множился, как за ширмой.

В этом городе святость - не Божий дар,
а результат упований, сведенных в точку,
место времени... Даже не календарь
для заключенных в вечность, как в "одиночку".

Здесь не бывает событий, внезапных встреч.
Собственно, это явления иного мира.
Лишь для виду, чтоб плотью себя облечь,
надо ходить на работу, снимать квартиру...

Надо делать сотни привычных дел
для маскарада. Дабы не привлечь вниманья
к способу существованья души вне тел,
кои служат лишь знаками препинанья

для понимания текста, что сам творишь
фактом наличья "в рассаднике трех религий",
то есть в месте, где даже "Шумел камыш..."
кажется цитатой из вечной Книги.

Глаз устает от чтенья, но если начать с конца -
свет обретает форму холмов и неба.
Тем,  кто привык к потребленью земного хлеба,
трудно поверить, что это и есть маца.

(ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ)

1

Когда (или если) ты вспомнишь, мой друг, обо мне,
из зарослей памяти выгнав, как мелкого зверя,
я выйду на свет безоружным, не зная сомне-
ний в том, что к спасенью навеки захлопнута дверь, и

в приветственном жесте застынет рука и немно-
го будет вопросов о том, что рождает тревогу,
когда (или если) ты вспомнишь и вместе со мной
вернешься в те дни, где вся жизнь и ее вещество го-
ловешкой торчит - обелиском - над нашей любо-
вью. Кто отличит нашу веру от мертвого камня,
надгробной плитою накрывшего небо собой?
Пусть точка опоры найдется, но в этом убо-
гом, в каменном этом мешке не найти рычага мне...
 

2

Глупец! Когда в январь размокший, весь проржавевший,
Ты устремляешься, подковами звеня, с утра не евши,
Дабы в причудливых изгибах шутов древесных, в их пантомимах
Узреть грядущую судьбу, ее прообраз -
Читай же сучьев иероглифы, да облака, да снег, помимо
Светящихся огней. Они - другая область.

И воздуха глотнуть тебе не хватит сил. Комочком ватным,
Как ухо, заложил он горло. Се - предвосхищенье
Той тяжести земли, в общении приватном
С которой предстоит век коротать до нового рожденья...
 

АКВАРИУМ

Как часто золотистых окон кожа,
под апатичным солнцем шелушась,
с пространством взгляда образует связь
(иль отношенье ножика и ножен),
и тот тускнеет, погруженный в грязь,
что вечной пылью стать никак не может...

Там - мутное смеркалище Востока,
а впереди - залитый солнцем Вест,
где трется Феб на ярмаке невест,
и Авраам меняет зуб на око
и в бесконечность продлевает жест.

И, всполошившись, призраки отпрянут,
как стайка птиц от ласковой руки.
Их взгляд над бездной, как канат, натянут,
меж двух окон, меж сумерек строки.
И если оступиться - вопреки
земному притяженью взмоют в воздух,
оставив влажный след на ближних звездах,
в глубины неба канув, плавники...
 

НИКТО НЕ ХОТЕЛ УМИРАТЬ

1

Знание вне предмета,
в сущности - молодость. Это
одно из многих возможных
определений Духа
(или души, или слуха),
рассчитанных на вниманье
Бога ли? Мирозданья?
Мир - как большое ухо...
 

2

Оптимистический взгляд на Бога,
То есть, наличие веры в то,
что имеется Нечто иль Некто, кто
внимает нам даже, когда нас много,
и знает, что хорошо, что плохо,
приходит с годами как свой авто-
мобиль, угаданный в "Спортлото",
предтечей старости и некролога.
 

3

Умение считать до десяти
предполагает знание морали.
Кто нас не любит - Бог тому прости.
Но о душе подумать не пора ли?

А нравственность, а совесть, а еще
сто тысяч слов, обозначавших вещи
исчезнувшие?..
                       Кто водой крещен,
а кто мечом, а кто еще похлеще...

И потому, наверно, наш народ
(религиозный, в сущности) стремится
к познанию Добра.
                            А жизнь идет.
Точней - течет,
                        еще точнее -
                                             мчится...