Двоеточие: Поэтическая Антология

Александр Бараш

О МИХАИЛЕ КОРОЛЕ

Я люблю Короля за то, что в нем действительно — есть, хоть и не в столь дистиллированном виде, как мне бы
этого хотелось. Король — человек одновременно мягкий и твердый. Причем, мягкий – иногда слишком, но
зато твердый — ровно там и настолько, где и как надо. Скажем сразу, где Король тверд. Ну, главное, что он
остается действующим поэтом. На самом деле пребывание в течение длительного времени (а речь идет
минимум о паре десятилетий) в этом качестве — не столь очевидная вещь, как это может показаться
умозрительному юношеству. Назовем хотя бы два фактора, являющиеся, по сути, параллельными векторами,
как гусеницы, к примеру, трактора, или уши лектора. Алеф: глобальное похолодание культурного климата, когда
быть поэтом — это значит, оставаясь для себя тем же героем, как в прежние времена, мутировать в общем
актуальном сознании просто в неинтересного нерелевантного козла или козлика — и более ничего, вообще
ничего. Бет: персональные возрастные изменения — "цветение пола" в особенно активных формах как-то
рассасывается, и становится не совсем понятно, кому и зачем что-то "доказывать" — показывать. Преодолеть
все эти и ряд других прости-господи-искушений — и на новом внутреннем этапе продолжать любить то, что
любил так давно, что неизвестно — а ты ли это был, — это немало. Причем, любить действенно, воплощенно,
реализовывая это в книгах. Тверд Король и в своей манере, в своем суб-стиле. Самое замечательное здесь —
это то, что стихи Короля – узнаваемы (может быть, более ничего и не надо — твоим именем называется
отныне и навсегда опреденный дискурс, определенное состояние сознания и языка), и насчет чьих-то еще
стихов вполне можно будет сказать в каком-то случае: "это похоже на Короля".
"Вот ты и станешь тридцатилетний в шапке-поганке
Стражем Израиля, недосыпающим, чуть жлобоватым...."
Узнаваем комплекс черт, состоящий — из длинной строки, обычно с парной рифмовкой, сочетания высокой
культурно-исторической темы с бытовухой (без чернухи, но с легкой порнухой), довольно специфического (во
всяком случае — очень характерного) физиологизма — подробного, мягкого, домашнего, где брезгливость
присутствует, но погружена в раствор хорошего отношения, рефлексии и иронии. Наиболее же существенное
достижение Короля, в лучших, что называется, вещах — это прямое называние реалий нашего опыта: быта и
бытования, фиксация жизни, ее реализация.
Напоследок — насчет того, где Король слишком мягок. — Это вообще не предмет для обсуждения. Если я об
этом и скажу, то не публично, а в личной беседе с самим Королем. И то не уверен — что, я должен портить
отношения с человеком из детского желания его исправить? Что он, ребенок? Взрослый мужик, трое детей.
Пусть сам разбирается, в конце концов. При том — и сказать мне по делу, без ля-ля, и нечего. Может, если и
есть что, — а вдруг ему с этим хорошо? Кто знает другого человека?