ТЕКСТЫ Copyright © 2001 ОСТРАКОН  Copyright © 2001 А.Бартов

 
АРКАДИЙ БАРТОВ

Гимнастические упражнения в осеннем лесу
(из серии "Речевые акты")

От автора.

Дети прочно вошли в жизнь взрослых, а взрослые — в жизнь детей. Многие цели и желания взрослых решаются при участии и с помощью детей, а желания и помыслы детей — при участии взрослых. Взрослые отмечают крупные события, праздники и знаменательные даты в жизни детей, а дети отмечают тоже самое в жизни взрослых. В детях отражается жизнь взрослых, а во взрослых отражается жизнь детей. В общении взрослых между собой и с детьми, и детей между собой и со взрослыми складываются жизненные взгляды и определяются принципы. В этом общении и взрослые и дети совершают поступки. Но эти поступки часто приобретают зловещие и ужасные формы. Об этом и рассказывается в пяти страшных историях в клип-романе ужасов под названием "Взрослые и дети".
 
 

Действующие лица:
Мальчик — ребенок мужского пола.
Девочка — ребенок женского пола.

Краткое содержание:
Смеющийся мальчик. Глупые прохожие. Радость. Большая шутка. Глубокий вздох. Настоящее дело. Встреча с девочкой. Крепкие объятия. Аттракционы. Подарок. Возвращение мамы.
 

Страшная история:

Толстый мальчик лет десяти шел утром по улице и радостно смеялся. Несколько прохожих подозрительно посмотрели на него. Мальчик ускорил шаги и скрылся от них.

Глупые взрослые люди. Если бы они знали, чем он сегодня думает заняться. Но они не должны были это знать. Ни один из этих глупых прохожих даже приблизительно не догадывается о причине его радости. Они вероятно принимают его за того, каким они его видят — толстым добрым маленьким мальчиком, смотрящим на жизнь, как на большую шутку.

Ну и пусть так думают.

Он был на одной стороне, а они, весь остальной мир, — на другой, и никто его не знает. Он мог заговорить с продавцами, официантами, милиционерами, и они бы вежливо ответили ему. Когда нибудь он им все расскажет. Когда-нибудь они все узнают.

Глубоко вздохнув, он оглянулся вокруг. Было еще рано. Мама вернется домой только вечером. Можно еще погулять. Можно покидать камешки или погоняться за воробьями. Но нет, сегодня у него не так много времени. Сегодня у него дело. Его ждут.

Он бросил последний взгляд вокруг, вздохнул и ускорил шаг. Дойдя до центральной улицы, он остановился.

На углу его ждала стройная девочка. Она сразу его увидела и устремилась к нему. Не дойдя до него нескольких метров, она на секунду остановилась, но затем бросилась к нему и крепко его обняла.

Он взял ее за руку, а она вцепилась в него, как будто боялась, что он исчезнет, если она отпустит его.

Он уже встречался с девочками, но никогда у него не было такой, как эта. Эта как раз такая, какая ему нужна. Те были или слишком толстыми, или слишком тощими, и все — слишком пугливыми. Они боялись его и убегали от него почти сразу после знакомства. С этой же у него будет настоящее дело.

— Ты соскучилась по мне? — спросил он.

— Ты знаешь, что очень соскучилась. Ты не приходил несколько дней, и я думала, что никогда больше тебя не увижу.

Он покровительственно погладил ее по голове.

— Глупая девочка. Куда мы сегодня пойдем?

— Решай сам. Ты лучше знаешь.

— Тогда мы пойдем покатаемся на аттракционах, а потом ко мне домой. Я приготовил тебе подарок.

— Пойдем, — согласно ответила девочка.

Она была счастлива и довольна. Наконец-то они проведут вместе целый день.

Они катались на карусели, затем на горках, потом стреляли в тире.

— Ах, как хорошо, как интересно, но страшно, можно я прижмусь к тебе, будет не так страшно, — повторяла девочка.

— Ничего страшного, можешь держаться поближе, — снисходительно разрешал мальчик.

Уже к вечеру, усталые и довольные, они ушли с аттракционов.

Когда мама мальчика вернулась домой и открыла дверь в гостиную, она не сразу разглядела, что там происходит. Несколько секунд она вглядывалась, затем на ее лице появился ужас, она смертельно побледнела и, издав нечеловеческий крик, повернулась и выбежала из дома.

Мальчик нахмурился. Эти взрослые вечно мешают. Он схватил окровавленную пилу и решил продолжать. На столе, привязанное толстой веревкой лежало тело девочки. Две руки и нога были уже отрезаны. Во рту торчал кляп. Тело лежало в ярко-красной блестящей луже крови, которая стекала со стола на ковер. Сладкий дым поднимался от камина, где лежали обугленные конечности. Они весело потрескивали и пузырились.

Мальчик почесал голову липким от крови пальцем. Если бы мама пришла чуть позже, он бы уже успел допилить вторую ногу.
 
 

Действующие лица:
Брат — сын тех же родителей, что и сестра.
Сестра — дочь тех же родителей, что и брат.

Краткое содержание:
Неудачное сальто. Неестественная поза. Стук в дверь. Игра "замри". Маленькая ручка. Свисающая прядь. Немигающий взгляд. Застывшая улыбка. Стакан с водой. Маленькая лужа. Цветные мелки. Смутная догадка. Абсолютная уверенность.
 

Страшная история:

Брат умер внезапно. Он кувыркался у себя в комнате, неудачно сделал сальто и приземлился мимо мата, ударившись виском о железную ножку стола. Он лежал в неестественной позе, ничего не слыша и не чувствуя, взгляд невидящих глаз был обращен вверх.

Сестра постучала в дверь. Не получив ответа, она вздохнула, дотянулась до ручки, приоткрыла дверь и бочком вошла в комнату.

Увидев, что брат лежит на полу, она нахмурилась. Она часто играла с братом в игру "замри", но обычно они делали это вместе, а тут брат начал играть без нее.

Маленькой ручкой сестра откинула свисающую на глаза прядь белоснежных волос, обошла брата, залезла на стул и тоже замерла. Просидев неподвижно полминуты, она скосила глаза на брата и, увидев, что он все также лежит на полу, слезла со стула. Она наклонилась над братом, и от немигающего взгляда его остекленевших глаз ей стало не по себе.

Что бы это значило? Может быть брат "замер" навсегда? Она вгляделась в улыбку, застывшую на его слегка приоткрытых губах, и это подбодрило ее. Нет, он продолжает с ней играть. Она опустилась на колени около брата и, хихикнув, подняла его руку и тут же опустила. Рука мягко шлепнулась об пол. Брат даже не пошевелился. Сестра решила попробовать еще что-нибудь. Она встала на цыпочки, достала стакан с водой, стоявший на столе, и вылила его на лицо брата, внимательно наблюдая, не прекратит ли брат эту затянувшеюся игру. Вода стекла по лицу, по шее и образовала на полу маленькую лужу. Одна-две капли затекли в ложбинку над верхней губой. Сестра наклонилась и пощекотала брата под подбородком. Рот раскрылся пошире, и из него вытекла слюна и задела руку сестры. Она раздраженно выпрямилась и брезгливо вытерла руку о платье. Она не знала, как нужно себя вести в такой игре. Несомненно брат разрешает ей делать все, что она захочет. Она подошла к шкафу для игрушек и стала рыться в ящиках в поисках коробки с цветными мелками. Найдя коробку, она вернулась к брату, вынула все мелки и начала работать. Прежде всего она нарисовала брату круглые черные очки и длинные свисающие усы, а затем толстый красный нос, ну совсем как у папы. Брат не двигался, как будто бы он одобрял ее шутку. Она только не могла понять, как он мог удержаться от смеха, когда она щекотала мелком ему нос.

Разрисовав брата, она сходила в свою комнату и достала булавку из коробки для шитья. Вернувшись, она слегка кольнула брата, затем еще раз, и, увидев, что он никак не реагирует, стала втыкать булавку в тело брата все сильнее и сильнее. Сестра почувствовала, что проголодалась, а эта игра все не кончалась. Она заговорила с братом, но тот не обращал на нее внимания. Она стала кричать и громко топать, но он только смотрел на нее с тем же комическим выражением на лице.

Сестра стала думать, что ей делать дальше. Посмотрев вокруг, она подошла к столу и достала нож, который брат запрещал ей трогать. Брат следил за ней. Ей даже казалось, что она слышит, как брат говорит ей, чтобы она не брала нож. Сестра подошла к нему, взяла его руку и провела по ней острым лезвием. Кожа на руке разошлась, показались мышцы, сухожилия и кость. Сестра отбросила и руку брата и нож. Она была озадачена и напугана. Когда, взглянув на брата, она снова увидела его неестественный остекленевший глаз, глядящий на нее, раздражение достигло предела. С криком она схватила нож и со всей силы воткнула его в этот глаз и, не удержавшись, упала на брата.

Свалившись на брата, она вдруг ощутила идущий от него холод, и на его коже увидела синие пятна. И тут она начала что-то понимать, в мозгу ее зашевелилась какая-то, пока смутная догадка.

Вдруг она перестала плакать, шмыгнула носом, отбросила волосы со лба и пошла к себе в комнату. Она сделала открытие. Она поняла. Когда мама вернулась с работы, дочка ждала ее. Она подошла к маме и сказала ей то, в чем она была теперь абсолютно уверена:

— Братик умер.
 
 

Действующие лица:
Мать — женщина, родившая дочь.
Дочь — девочка, родившаяся у матери.

Краткое содержание:
Ярко-голубые глаза и блестящие слезы. Пощечины матери и рыдания дочери. Подушка и молоток. Позвякивание посуды. Ценная коллекция. Лицо матери. Туфля дочери. Два куска мяса. Наступившая тишина.
 

Страшная история:

Лицо дочери покраснело от ярости, в ярко-голубых глазах блестели слезы.

— Ты сука, грязная сука, старая сука! — рыдала она.

Мать дала ей такую пощечину, что девочка отлетела в сторону.

— Не смей так говорить с матерью, мерзкая гадина, — закричала она. — Иди немедленно к себе и ложись спать, — она топнула ногой. — Иди, делай, что я говорю!

— Не пойду! — кричала дочка. — Я не гадина. Это ты блядь. И мерзкая. И старая. Я ненавижу тебя.

Мать подошла к ней и, схватив за ворот рубашки, взвизгнула.

— Делай, что тебе говорят, ложись немедленно в постель.

— Я ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу тебя, — рыдала девочка.

— Сейчас я сделаю так, что ты будешь ненавидеть меня еще больше. Я научу тебя, как надо вести себя с матерью.

Мать еще раз ударила ее, и девочка упала на пол.

— Вставай и убирайся, — продолжала кричать мать.

— Когда-нибудь ты пожалеешь об этом, — девочка поднялась и поплелась к себе в комнату. Войдя, она медленно подошла к кровати, устало села и пошарила рукой под подушкой. Да, он был здесь. Молоток, который она украла еще утром на кухне из ящика с инструментами. "Я отомщу ей, отомщу" — сказала она себе. Она взяла молоток, осторожно встала с кровати и прислушалась. Из кухни доносились шаги и позвякивание посуды.

"Обжора, пьет чай", — подумала девочка. Она выскользнула из комнаты и на цыпочках пробралась в гостиную. В гостиной, в шкафу была ценная коллекция фарфора. Девочка слышала, как мать говорила, что коллекция очень дорогая. Девочка открыла шкаф и ударила молотком по фарфору. Посыпались осколки. Девочка ударила еще раз, а когда замахнулась в третий, в гостиную вошла мать.

Лицо матери побелело от гнева, в глазах сверкала злоба. Мать вцепилась в ухо ребенка, затем схватила упирающуюся девочку под мышку и потащила в детскую. Бросив ее на кровать, она схватила туфлю девочки и начала бить ребенка. "Я убью тебя за это!" — кричала она. Девочка стонала, но мать продолжала избивать ее. Кожа ребенка покраснела, на ней появились глубокие рубцы. Она все старалась защитить голову подушкой.

— Я убью тебя, я убью тебя — тяжело дышала женщина. Она оставила бьющуюся в истерических рыданиях девочку, закрыла дверь комнаты и пошла на кухню Там она взяла два куска сырого мяса, вышла во двор и подошла к собаке, охранявшей дом. Кроме нее собака никого не подпускала к себе. "Хорошая собачка, хорошая собачка", — мягко приговаривала женщина. Она дала собаке один кусок мяса, развязала цепь и повела ее дом.

Около двери комнаты девочки мать снова приласкала собаку, отперла дверь, бросила второй кусок мяса в комнату, и, когда собака вошла, заперла за ней дверь, оставив ее наедине с дочерью.

Мать услышала, как дочь вскрикнула от страха, затем раздался дикий крик и жуткое рычание. А потом наступила тишина.
 
 

Действующие лица:
Отец — пожилой человек, родитель сына.
Сын — молодой человек, родитель которого — отец.

Краткое содержание:
Пивной бар. Золотое кольцо. Смех отца и молчание сына. Сильная рука. Яркий свет. Инструменты. Приглушенный стук и учащенное дыхание. Неудачная попытка.
 

Страшная история:

— Наполни, бармен, — запинаясь, пробурчал отец и ударил пустой кружкой по стойке, тяжело опираясь на нее всем телом. Он уже собирался выпить эту четвертую кружку когда увидел входящего в бар сына. Они оба работали гробовщиками и после работы часто заходили в этот бар, находящийся неподалеку от похоронного бюро.

— Эй, сын, что ты будешь пить? — крикнул отец.

Сын протиснулся сквозь качающиеся тела к стойке.

— Тоже пиво, спасибо, — ответил сын.

Скоро отец уже был изрядно пьяным. Он хохотал и что-то кричал неразборчивое, а сын пил молча, неотрывно смотря на массивное тяжелое золотое кольцо на руке отца.

Когда подошло время к закрытию, отец вышел из бара рука об руку с сыном, который был раза в два крупнее его. Отец продолжал смеяться и петь, а сын хранил молчание.

— Слушай, сын, мы сбились с пути, ты пьян, как гробовщик, — хихикал отец, довольный сравнением.

— Нет, все правильно, — глухо ответил сын, почти таща на себе маленького отца.

— Нет, нет! Послушай меня, ты, дурак, все перепутал, — веселился отец.

Но сын продолжал тянуть его, пока они не подошли к дверям похоронного бюро, и сын не втащил его в дверь.

— Ты дурак, сын, сейчас не время для работы, Сейчас... — и вдруг он замолчал, увидев лицо сына. Взметнулся огромный кулак, и, прежде чем отец успел увернуться, мощный удар обрушился на него. Он ударился спиной об пол. Сильная рука сына приподняла его за волосы, и удар, как пушечное ядро вонзился в его живот, и он снова свалился на пол. Что-то потащило его за плечо вверх, и новый удар отбросил его голову в сторону. Долгожданная темнота затуманила его сознание, прежде чем он снова упал.

Очнувшись, отец сощурился от яркого света. Он чувствовал себя больным, кружилась голова, лицо дрожало от боли. Он чувствовал, что кто-то рвет его палец. От резкой боли он открыл глаза пошире и увидел, что сын старается снять с его пальца кольцо. Отец попытался отнять у него руку, но не смог даже пошевелить ею. Ему показалось, что его руки парализовало. Он увидел, что они зажаты на верстаке. Что же сын собирается делать, стоя на коленях на полу перед его зажатыми в тиски руками? Может быть, сын сошел с ума? Зачем он тянет кольцо? Наконец отец понял: сын хочет забрать это кольцо себе. Но сын не имеет права, это его кольцо, и он не отдаст его.

— Прекрати, — промычал он разбитыми губами, — оно мое, не трогай, ты слышишь, оно мое.

Сын с шумом выдохнул воздух из широких ноздрей, продолжая делать свое дело.

— Я хочу домой, отведи меня домой, — жалобно взмолился отец.

Сын не ответил. Он достал из ящика с инструментами деревянный молоток и долото. Отец в изумлении открыл рот, недоверчиво глядя, как сын ставит долото на палец с кольцом, и на черную тень поднимающегося молотка. Боль пронзила его руку и заволокла мозг, кровь потекла из обрубка на верстак. От боли на глаза навернулись слезы, застучало в ушах, из горла вырвался дикий вопль. А сын тем временем снял с отрезанного пальца кольцо, вытер с него кровь и положил в свой карман.

— Что-то ты сделал, — раздавались завывания отца, и его отчаянные рыдания эхом разносились по всему зданию.

Но сын, казалось, сохранял полное спокойствие, он опять взялся за инструменты. Снова точный удар молотка, и еще один палец отлетел, оставляя за собой красный след. Молоток снова и снова поднимался и падал, пока отец, не выдержав страшной боли, не потерял сознание.

Когда он опять пришел в себя яркий свет не ударил ему в глаза. Но он услышал стук, казалось, отдающий ему в голову. Этот стук был похож на удары молотка, забивающего гвозди. Было тяжело дышать. Где он? Он попробовал нащупать руками. Он содрогнулся от боли, когда уперся кровоточащими обрубками пальцев во что-то твердое.

Черт, здесь душно, — подумал он. — Где я?

Удары стали тише, и вдруг жуткая мысль пронзила его мозг. Чтобы убедиться, он снова стал шарить вокруг себя. Он понял, что находится в гробу. Его сердце бешено стучало. Он уперся своими бесполезными обрубками в крышку гроба, но все было напрасно, он ничего не мог сделать. Он уже не слышал ударов молотка, слышал только стук сердца и свое прерывистое дыхание. Воздух становился горячим и спертым, все сильнее стучало сердце, дыхание учащалось. Он широко раскрыл рот, чтобы закричать, но в результате короткий обрубок вместо языка жалко задрожал и раздалось какое-то бульканье. Все-таки сын мог бы удовлетвориться и всеми его пальцами. Мог бы, по крайней мере, позволить ему умереть с языком.
 
 

Действующие лица:
Взрослые — мужчины и женщины, достигшие возмужалости.
Дети — мальчики и девочки, не достигшие возмужалости.

Краткое содержание:
Прекрасная погода. Таинственный лес. Широкие ряды деревьев. Солнечные лучи. Пикник. Раскрасневшиеся дети и улыбающиеся взрослые. Сладости. Стремительный танец. Доносящиеся звуки.
 

Страшная история:

Машина остановилась на краю леса. Погода стояла прекрасная. Все, и взрослые и дети, высыпали из машины, достали корзинки и устремились в лес. Предстоял чудесный пикник.

Кругом был лес — немного таинственный, но красивый и дружелюбный. Было тихо. Только вдалеке пели птицы и, слегка шелестела листва на кронах ровных, стоящих широкими рядами деревьев. Солнце, пробиравшееся здесь и там сквозь просветы в кронах ложилось на траву золотыми пятнами. Это было очень красиво. Взрослые и дети вышли на поляну и увидели бревно, на котором можно было удобно сидеть. Взрослые расстелили на траве скатерть, достали бутылки и закуски, а дети бросились играть в лес. На поляне было гораздо светлее чем в лесу, яркие солнечные лучи, прорывавшиеся сквозь ветки и листья, создавали завораживающую игру светотеней, которая отражалась на травяном покрове.

Взрослые разговаривали, пили и закусывали и через какое-то время вспомнили о детях. Взрослые стали их звать, но дети долго не отзывались. Наконец все дети, мальчики и девочки, выбежали из тени деревьев, запыхавшиеся, раскрасневшиеся, с блестящими глазами и распущенными волосами. Дети обступили взрослых, начали дотрагиваться до них, гримасничая и громко смеясь. Взрослые прикрикнули на детей, и дети прекратили смеяться так же внезапно, как и начали. Затем они спокойно и неторопливо расселись полукругом вокруг взрослых и стали неотрывно смотреть на взрослых.

Взрослые почувствовали себя не в своей тарелке. Им стало не по себе от устремленных на них взглядов детей. Они пытались улыбаться и заговаривать с детьми. Но дети не отвечали и продолжали пристально смотреть на взрослых. Вдруг взрослые вспомнили о сладостях и стали раздавать детям шоколад и конфеты. Дети брали, нюхали их, откусывали, жевали. Потом, неожиданно, одни дети бросились на других и с визгом стали вырывать сладости друг у друга. Через несколько секунд все дети сплелись в клубок, катались по траве, плача, царапаясь и пытаясь задушить друг друга.

— Прекратите, — закричали взрослые, приходя в себя, — прекратите немедленно!

Но это не подействовало. Мальчики вцепились в девочек, а девочки ногтями впились в лица мальчиков. Взрослые попытались схватить детей и поставить на ноги. Их удивила та сила, с которой дети вырывались из рук.

Вдруг дети сразу успокоились, расслабились, начали смеяться и проворно вскочили на ноги. Потом взялись за руки, встали вокруг взрослых, весело закричали, откинув головы, стуча по земле и вовлекая взрослых в какой-то стремительный танец.

Взрослые пыхтели, бегали, спотыкались. У них закружились головы. Они безуспешно пытались вырваться из цепляющихся детских рук. Наконец им это удалось. Они выскочили из круга, сели, вытирая влажные лбы и стараясь успокоить свои бешено колотящиеся сердца. К удивлению взрослых, дети даже не задыхались, только взрослые дышали так тяжело. Дети снова окружили взрослых. Они опять стали дотрагиваться до взрослых, отрывисто переговариваться, произнося какие-то непонятные слова. Но никто из детей больше не смеялся, все они напряженно смотрели на взрослых.

Пора было заканчивать этот странный пикник. Взрослые поднялись и почувствовали слабость, их ноги дрожали после такой бешеной беготни. Дети стояли спокойно. Затем сначала одна маленькая девочка, а вслед за нею и остальные дети шагнули вперед, вытянули губы и протянули руки, давая понять, чтобы их подняли, взяли на руки и поцеловали.

Взрослые были тронуты. И хотя они очень устали, но подняли детей, обняли их и сразу почувствовали тяжелое терпкое дыхание, идущие из маленьких розовых ртов. Детские глаза в упор смотрели на взрослых. И вдруг взрослых охватил ужас, звериный необъяснимый ужас. Они закричали, стараясь оторвать обнимающие их руки. Но бесполезно. Они кричали, а детские головки опускались все ниже и ниже, пока белые зубки не сомкнулись на их горлах. Одни дети впивались в шеи взрослых, другие хватали взрослых за ноги. И вот, взрослые упали. Тогда все дети бросились на них. Какое-то время взрослые еще пытались бороться, отчаянно кричали, но вскоре затихли.

С поляны доносилось только клацканье сильных молодых зубов о кости.
 

От автора.

Дети прочно вошли в жизнь взрослых, а взрослые — в жизнь детей. Многие взрослые не могут жить без детей, а многие дети — без взрослых. У взрослых в общении с детьми имеются свои права, а у детей в общении со взрослыми — свои. А права всегда влекут за собой обязанности — как у взрослых, так и у детей. Эти права и эти обязанности заставляют взрослых и детей совершать поступки. Но эти поступки часто приобретают зловещие и ужасные формы. Об этом и рассказывается в пяти страшных историях в клип-романе ужасов под названием "Взрослые и дети".

От института до дома четыре минуты ходу, если идти ровным спокойным шагом, так, как всегда ходит профессор теоретической физики Александр Нестерович.
Из окна кабинета декана виден балкон его квартиры. Вьюнки на тоненьких веревочках бегут на второй этаж. Они как будто кивают головками, и часто среди зелени и цветов мелькает милая седая голова Юлии Николаевны.
Как сорок лет тому назад она выходила на балкон встречать мужа, тоненькая, красивая, так и теперь каждый день, выходя из дверей института, он уже видит ее подвижную и все еще стройную фигуру, ее аккуратную и чуть-чуть кокетливую высокую прическу седых волос и кружевной белый платок на плечах. Через четыре минуты она спросит его:
— Ну как сегодня твои лекции, милый?
И он, целуя ее маленькую руку, ответит так, словно ее действительно волнуют его кванты и атомы, в которых она абсолютно ничего не понимает.
Каждое утро она провожает его, заботится, чтобы он случайно не забыл (хотя этого никогда еще не было) портфель, очки, палку, шарф на шею, и смотрит с балкона ему вслед. Вот он идет по дорожке институтского сада. Здесь знаком каждый кустик, каждая плита тротуара, и старый ясень на середине пути, что вырос у него на глазах, и раскидистая липа, и каштаны.
Даже в эти осенние тревожные дни, когда весь сад института взрыли глубокими рвами и большинство студентов маршировало на площади, Александр Нестерович точно также ежедневно выходил без четырех минут девять и лекции читал при любом количестве студентов.
Вероятно, поэтому особенно поразило всех известие, которое принесла только что лаборантка Люба. Она прошла, да нет, она пролетела в полминуты дорожку от квартиры Александра Нестеровича к институту. Красная, с большими от удивления глазами, она вбежала в комнату, где уже ничто не напоминало строгости и недоступности кабинета декана. Вся мебель была сдвинута со своих извечных мест, а посередине кабинета завхоз Ксаныч заколачивал ящики с приборами, а профессура и студенты складывали библиотеку.
Люба с минуту стояла молча и, наконец, упавшим голосом сказала:
— Александр Нестерович не едет...
Кругленький, проворный Ксаныч вытаращил глаза и ничего не мог произ-нести. Ему было поручено вывезти всех профессоров с семьями и все имущество института.
Всю ночь и утро он хлопотал на станции о вагонах. Делом его чести было, чтобы у каждого была отдельная полка и чтобы ни одна реторта не была разбита и ни одна книга не была потеряна. А для старого, любимого им профессора он, по секрету от всех, приготовил мягкое купе, — и вдруг профессор отказывается ехать.
— Как же так. Враг у порога. Да что он говорит? Ты хоть скажи, что он говорит? — ни с того, ни с сего напустился Ксаныч на Любу.
— При чем же здесь я, — чуть не заплакала Люба. Он говорит, что ему семьдесят пять лет и ему незачем шляться по свету.
Уехали вечером, и никто не забежал проститься с Александром Нестеровичем. "Должно быть, думали, что уже спит", — так объяснила это себе Юлия Николаевна.
Она вышла на балкон, и весь мир показался ей пустым и чуждым. С соседнего балкона не окликнула ее, как всегда, приятельница, жена профессора математики, около крыльца не возилась детвора, главный корпус стоял молчаливый, как склеп. Даже старого дворника Ахмеда не было видно, и ветер за него с шуршанием и воем подметал последние пожелтевшие листья.
Она вспомнила, что еще утром с сожалением смотрела, как люди разоряют насиженные гнезда, торопливо складывают вещи, оставляют, не задумываясь, все дорогие сердцу мелочи, дорогие по воспоминаниям, но не нужные для жизни. Такими дорогими, но не нужными для жизни мелочами была переполнена ее квартира, за исключением кабинета Александра Нестеровича. Там стояли только высокие шкафы с книгами и простой письменный стол с его работами.
Теперь они были одни во всем корпусе, и Юлия Николаевна растерянно сообщила об этом мужу:
— Все уехали... все... — повторяла она, — только мы остались...
— Они вернутся, — вкрадчиво сказал Александр Нестерович, — не волнуйся, Юля.
Он вдруг жадно взглянул на Юлию Николаевну и, схватив ее за тощие ягодицы, бросил на пол и навалился на нее. От возбуждения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали.
— Боже мой! — закричала Юлия Николаевна. Она страшно перепугалась. Такого не было тридцать лет.

Гимнастические упражнения в осеннем лесу
(из серии "Речевые акты")

       Владимиру Сорокину

Действующие лица:
Анна — лицо, выражающее свои впечатления от красоты осеннего леса
Джулия — лицо, совершающее гимнастические упражнения в осеннем лесу

Время действия: Осень
Место действия: Лес

к началу страницы